Галинкина любовь [Я буду держать тебя за руку] - Юлия Владимировна Монакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В конце первого курса Вике привалила неслыханная удача: её пригласили на главную роль в фильме «Балет». В том, что её утвердили, была немалая заслуга Ариадны Васильевны – старуха помогла Вике основательно подготовиться к кастингу, посвятив в основные секреты балетной профессии. В общем, старая балерина и юная актриса были закадычными приятельницами.
Но, тем не менее, для Вики стал настоящим шоком тот факт, что Ариадна Васильевна отписала ей свою квартиру в завещании. Когда спустя неделю после похорон ей позвонил адвокат и сообщил об унаследованной «двушке», Вика лишилась дара речи и подумала, что это чей-то глупый розыгрыш. Первое время она даже ждала, что вот-вот заявятся настоящие наследники, связанные с покойной балериной кровными узами. Однако никто не появился…
У Вики с Данилой не было собственного угла в Москве – они снимали двухкомнатную квартиру. Поэтому подвернувшееся наследство было им очень кстати: Вика планировала продать самарскую однушку и квартиру Ариадны Васильевны, а на вырученные деньги купить в столице просторное хорошее жильё. Однако пока не минуло шести месяцев со дня смерти балерины, Вика не могла вступить в права наследования. Квартира Ариадны Васильевны пустовала и ждала своего часа.
Именно туда она и планировала временно поселить своего самарского братца.
– Ух ты! – глаза у Жени загорелись. – Викуль, спасибо тебе огромное… Ты меня так выручила! Разумеется, это только на первое время… А потом я начну нормально зарабатывать и сниму себе жильё.
Вика написала на вырванном из записной книжке листочке адрес и принесла ему ключи.
– Извини, провожать тебя не стану… Мне ребёнка сейчас не с кем оставить, а вечером репетиция. Вообще, ты уже большой мальчик, так что сам доберёшься. Если что-то понадобится – звони.
– Ну конечно! – возликовал он, загребая связку ключей в ладонь. – Я понимаю, что уже утомил тебя, поэтому сию же секунду испаряюсь! – было видно, что ему не терпится осмотреть своё новое жилище.
– Жень, только одна просьба, – окликнула она его уже на пороге. – Не устраивай там сборищ и не превращай квартиру в притон.
– Само собой, – отозвался он совершенно счастливым тоном. – Я твой вечный должник!
Репетиция предсказуемо умотала Вику вконец. Она и думать забыла о свалившемся на её голову младшем братце – и без того было полно забот. Вика вообще не знала, как дотянет до получения диплома: её аккумуляторы были почти полностью разряжены. Она ужасно уставала, постоянно не высыпаясь и раздражаясь по пустякам. На репетициях Вика злилась на себя – если не могла схватить и передать характер своей героини; на партнёров – если они тупили или наигрывали; на Мастера – за то, что он требовал «сыграть то, не знаю что»…
Её ужасно бесила однокурсница Наташа Синицына, исполняющая роль Кати. По сюжету, эта героиня всё время взвизгивала, когда хохотала. Наташа же в своём рвении не просто взвизгивала – она визжала, как недорезанный поросёнок. Спустя полчаса после начала репетиции у Вики страшно разболелась голова, но сделать замечание Наташе она не рискнула – Мастер не выражал недовольства по этому поводу и, значит, был согласен с трактовкой роли.
– Наука, она, конечно, движется… – бормотал Олег Кравцов в образе Ксан Ксаныча. – Может, ещё доживём до такого дня, когда откроют мастерские для ремонта человеков. Надоел тебе, скажем, твой родной нос – забежал в такую мастерскую, сменил нос и пошёл себе дальше с новым носом: хочешь – прямой, хочешь – с горбинкой!..
Наташа-«Катя» опять заходилась в поросячьем визге, и Вика снова морщилась и закатывала глаза.
Впрочем, по ходу действия родилось несколько свежих идей. Во-первых, Михальченко предложил Вике с Никитой играть так, словно Тося Кислицына была изначально влюблена в Илью Ковригина, ещё до знаменитого спора на шапку, а его она длительное время только раздражала. Вика изо всех сил старалась, изображая глупую восторженную девчонку: когда она шла рядом с Никитой, то мельтешила вокруг него, преданно заглядывала в глаза, точно верный пёс – хозяину, суетливо и нелепо размахивала руками и постоянно хихикала невпопад. Ну, а во-вторых, с инициативой неожиданно выступила Варечка – ей захотелось сыграть свою героиню, Надю, тоже тайно влюблённой в Илью. Мастер поначалу было отмахнулся – мол, ни к чему нам эта Санта-Барбара, но затем заинтересовался идеей. Ведь по сюжету повести Надежда всерьёз завидовала Тоське. Почему бы поконкретнее не обозначить причину её зависти? Тогда и её финальный уход от Ксан Ксаныча становился более понятен – Наде хотелось любви, такой же красивой, как у Тоси, и к такому же человеку, как Илья.
– Ты зачем это придумала, Варвара? – поддел её неугомонный Никита. – Уже не можешь сдерживать своих реальных чувств ко мне и потому решила воплотить их на сцене?
Стеснительная безответная Варечка покраснела чуть ли не до слёз, а Никита тут же получил традиционного тычка от Вики.
– Замолчи, – прошипела она ему одними губами. – Что ты над ней всё время издеваешься! Ей и так нелегко. Угораздило же втюриться в такого обалдуя, как ты…
– Чего ж тут удивительного, – отозвался Никита, в отличие от Вики даже не пытаясь понизить голос и насмешливо глядя на Варечку. – В меня все влюбляются. Только ты, Белкина, удивительно равнодушна к моим чарам.
– А тебя это заводит, да? – усмехнулась она. – Непременно хочешь и меня записать в свой фан-клуб?
– Ну что ты, я об этом даже не мечтаю, – отмахнулся он со смехом. – Хотя… надо бы поспорить с кем-нибудь на шапку, что через неделю будешь бегать за мной, как собачонка! – произнёс он с интонациями Ильи. Вика снова ткнула его в бок.
– Но-но, закатай губу обратно!
– Слушай, я после репетиций весь в синяках домой прихожу, – пожаловался Никита. – Ты меня постоянно лупцуешь. Бьёшь – значит, любишь!
На этот раз закончили в одиннадцать часов вечера – можно сказать, детское время. Обрадованная Вика заспешила домой, мечтая о горячей ванне и о том, что хоть сегодня, быть может, ей удасться пораньше лечь и выспаться.
Приезд брата из Самары совершенно вылетел у неё из головы, поэтому мужу она так ничего и не сказала.
Галина Тесленко
Когда Галинка набрала подрагивающими пальцами заветный номер, было всего лишь восемь часов утра. Данила ответил не сразу. Она, зажмурившись, считала гудки: три… четыре… пять… После восьмого он, наконец, отозвался.
– Слушаю!
От звука знакомого голоса, хрипловатого спросонья, у неё привычно всполошилось сердце.
– Даня, здравствуй, –